Прорубь в песках: о фильме Романа Бондарчука "Вулкан"

Фестивали и Национальная премия

"Вулкан", который авторы называют драмой с элементами комедии, является на данный момент, пожалуй, самым долгожданным украинским фестивальным фильмом. Он был сдан Госкино Украины, финансово поддержавшему создание ленты, выделив чуть меньше половины ее скромного бюджета в 10 млн грн, еще в 2017 году.

Мировая премьера картины состоялась минувшим летом во втором по значимости конкурсе МКФ в Карловых Варах "К востоку от Запада", а украинская, тогда же, в Международном конкурсе Одесского МКФ. За свою фестивальную карьеру "Вулкан" получил семь наград, а его автор Роман Бондарчук в марте этого года был удостоен Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко.

Блуждание в степи

"Вулкан" рассказывает о столичном Лукасе (в его роли дебютирует на экране ведущий отечественный звукорежиссер Сергей Степанский), заплутавшем в херсонских степях. Переводчик миссии ОБСЕ, которая летом 2014 года отправилась на границу с аннексированным Крымом, он отбился от группы и остался один на один с непонятным и неизведанным украинским югом.

100-минутный фильм демонстрирует неудачные попытки Лукаса вернуться к "цивилизации", одновременно познавая и принимая, благодаря тесным контактам с местным Вовой (Виктор Жданов), странно манящий "мир, который выходит за грани его воображения, где вещи выглядят совершенно оторванными от всякой логики или структуры" (говоря словами синопсиса ленты).

Логике здесь не место...

Утверждение о том, что экранный мир оторван от логики, справедливо, пожалуй, лишь отчасти. Потому что в равной (и даже большей) степени за рамками логики — и здравого смысла — раз за разом оказывается поведение героя. Оно уходит в нелогичный "отрыв" уже с первых кадров, когда, выйдя на миг из машины, Лукас непонятно зачем (но для развития картины — очень кстати) прихватывает рюкзак со своими пожитками. А потом — предлагает взирать на всплески активности и апатии героя, его бунт и покорность, которые сменяют друг друга в хаотичной последовательности.

...и герою тоже

Неутешительным результат подобных действий становится не столько из-за самобытной стихии места, в котором оказался герой, сколько из-за его собственных негероических особенностей, на которых акцентируют Роман Бондарчук и Сергей Степанский. Последний стоически играет Лукаса, культивируя сдержанность и даже некоторую эмоциональную зажатость.

В итоге, южная степь превращается для героя в своеобразную прорубь. И песочная "волна" бултыхает его из стороны в сторону, а он — и не плывет, и не тонет. Возникает ощущение, что ремарка Леся Подервянского про персонажа, который "пада як мішок з гівном", — это о нем. Собственно, в одной из сцен Лукас так и падает.

Все про Вову

Особенно выпукло его "недостаточность" проявляет себя на фоне виртуозно полнокровной игры Виктора Жданова, который каждое экранное появление в образе Вовы превращает в неумышленный бенефис. "Вулкан" является памятником его исполнительскому таланту. К слову, персонаж Вовы к памятникам неравнодушен: одна американская статуя Свободы "набита" у него на икре, другая — стоит во дворе, а изголовье кровати украшает парковая Девушка с веслом.

Колоритные детали, придуманные авторами и делающие этот образ намного глубже других, катятся, как снежный ком. Вова предстает то бывшим главой рыбхоза, то торговцем суперклеем, то искателем кладов, мечтающим найти останки немецкого солдата, то современным Ноем, готовящимся к прорыву дамбы Каховского водохранилища. И лепит себе ложку на лоб, чтобы закрепить все визуальным восклицательным знаком.

Данте и Вергилий местного разлива

Для Лукаса Вова становится своеобразным проводником в херсонский мир, как Вергилий — для Данте, спускающегося в ад.

И хотя Лукас — не Данте, Вова — не Вергилий, а "Вулкану" до "Божественной комедии" бесконечно далеко, подобная мимолетная аллюзия имеет право на существование.

Ведь пространство фильма, кроме документальных наблюдений, исполнено мифологического (тут есть и миражи, и русалки, и фаталистичное отношение к земле, как неумолимой силе, которая тянет к себе и не отпускает). Да и возраст Лукаса вполне соответствует половине пройденного земного пути: свои злоключения он объясняет тем, что так проявляет себя пятый семилетний цикл его жизни.

Документальная мозаика

"Круги" Херсонской области, которыми Вова ведет Лукаса, представлены одновременно сдержанно, почти минималистски (Роман Бондарчук опирается на свой опыт документалиста, точно, с иронией выхватывая отвечающие за смысл детали бытия) и выразительно красиво (оператор-постановщик "Вулкана" — Вадим Ильков, художник-постановщик — Кирилл Шувалов).

Запыленные заправщики и малолетки из общежития, милиционеры, смотрящие сериалы про милицию, и бандиты, собирающие арбузы, мобилизованные и пенсионеры, хулиганистая молодежь и энтузиасты самодеятельности из местного дома культуры — все они совместно формируют мозаику, которая оказывается более важной, чем судьба героя. И одновременно — демонстрирует те структуры, от которых, вроде бы, оторвана местная жизнь.

Мифологические миражи

Правда, предстают они в дымке магического реализма, усиливающейся по мере приближения финала. Именно этой фантазией можно попытаться объяснить непоследовательное, а временами — попросту абсурдное поведение героя.

История Лукаса сходу опрокидывается в нее, как только машина миссии ОБСЕ проезжает КПП, пересекая не только физическую границу, но и границу между сном и явью. Экранный мир пребывает в своеобразном полусне, который живого Лукаса обездвиживает ничуть не хуже, чем херсонская земля условного павшего немецкого солдата, чьи останки так мечтает отыскать Вова, чтобы обогатиться.

Конфликтный синтез

Синтез документального и фантазии, современного и вневременного, заложенный в художественное основание "Вулкана", не всегда гармоничен. Скорее, наоборот, несет заряд конфликта — между тем, что ценно всегда, тем, что привлекает сиюминутно, и тем, что является частью реальности, но при этом в фильме, который (вроде бы) повествует о ней, полноценного отражения не находит. Это приводит к тому, что сущностный взгляд на мир, изнутри, отчасти уступает место взгляду внешнему и пустому, скользящему по поверхности колоритных курьезных зарисовок.

Дискомфорт творчества

В "Дон Жуане" Мольера слуга, отвечая на речи Дон Жуана, которыми тот оправдывал свой стиль жизни, заявлял: "Вы так оборачиваете дело, что кажется, будто вы правы, а между тем не подлежит сомнению, что вы не правы".

Подобное дискомфортное ощущение — что авторы ленты, вроде бы все делая правильно, ошибаются в главном — может возникнуть и во время знакомства с "Вулканом". Меня оно не покидает со времени показа картины на Одесском МКФ, до сих пор.

Источник